Принять чужое горе, как своё
Раньше считалось, что на это способны только родственники. Потому что в единственной в городе похоронной службе все было казенно-равнодушным, как и тяжеленные гробы, сделанные из мокрых, непросушенных досок. А уж сколько было поборов с родственников на всем последнем пути покойного!.. Но с этим приходилось мириться, ибо по законам прежнего времени, недостатки которого сейчас почему-то стали забывать, похоронная служба была одна-единственная, государственная. И жаловаться на нее было так же эффективно, как на само государство.
А потом возникла первая частная (поначалу она называлась кооперативом) похоронная служба. Тот самый «Натрон», который известен сейчас многим саратовцам. Недаром его учредитель, хозяин, — Александр Борисович Гайворонский — один из самых уважаемых горожан.
Но о нем знают многие. Куда меньше известно о директоре «Натрона» (а она в этой должности пять лет) Г.М.Абрамовой. Конкуренты называют ее царицей, королевой «похоронки». Разные чувства вкладывают в эти слова. От злобности бессильных и бездарных завистников до искреннего восхищения коллег ее профессиональным мастерством. А также внешностью, характером. Красивая, всегда со вкусом одетая женщина. Уверенная и волевая. Жесткая с провинившимися сотрудниками и подчеркнуто вежливая — до предупредительности — с клиентами.
Можно сказать, что в «Натрон» она попала случайно. До этого работала технологом на заводе техстекла, потом мастером, начальником участка на ПУЛе. И вот — приемщицей в похоронной службе. Получила, наконец, это место, участвуя в конкурсе (претендовало пять человек). А через несколько дней потрясла самого Гайворонского, пытающегося подсказать, как нужно разговаривать с людьми, властно заявив ему:
— Отойдите! Вы мне мешаете работать.
Александр Борисович, мужчина и шеф, прямо скажем, не робкого десятка, слегка опешив, с тех пор предпочитал наблюдать за ней «из-за угла». И с удовлетворением замечал, как легко входит она в новую специфику и как благодарны ей клиенты.
А Галине Михайловне помогал не только опыт работы с людьми, но и горький опыт — горе, обрушившееся на нее в тот год: похоронила мать и мужа, оставшись одна с двумя детьми. Потому и чужую беду воспринимала, как собственную. Вспоминала, что нередко плакала вместе с клиентами. И те уходили от нее растроганные, тронутые ее искренним состраданием.
— Я и сейчас могу вспомнить всех, даже по имени-отчеству или по тому, кого они хоронили, — говорит Галина Михайловна. — Наверное, и они меня запомнили, потому как многие потом заходили, рассказывали, как дальше складывалась судьба…
После двух похорон в своей семье знала Абрамова все недостатки в организации этого печального обряда. И стремилась в новой работе их избежать. Ввиду крайне немногочисленного штата «Натрона», она была фактически еще и диспетчером, и администратором…
А вскоре коллектив выбрал ее директором, оценив инициативность и организаторские способности.
«Мозговой центр» в «Натроне» состоит из трех человек: самого Гайворонского, Абрамовой и ее заместителя, кстати, тоже начинавшего приемщиком, Алексея Михайловича Михайлова. И трудно бывает разобраться, кто именно подал ту или иную идею. Но мужчины единодушны: Абрамова не только равноправный интеллектуальный партнер, без нее была бы просто невозможна практическая реализация многих начинаний.
А «Натрон» — безусловный лидер среди аналогичных организаций города. Ему подражают, его копируют, у него иной раз просто воруют тексты «памяток».
Что было до «Натрона»? Гроб, катафалк, могила, венок. «Натрон» существенно расширил перечень услуг — тут и доставка тела на дом, и бальзамирование, и вынос гроба из дома, и многое другое. Это «Натрон» первым стал работать без выходных, круглосуточно. «Натрон» ввел гибкую систему скидок, в первую очередь для похорон инвалидов и участников Великой Отечественной, а также малообеспеченных семей. Это «Натрон» первым предложил похороны в кредит, с рассрочкой платежа до года, без всяких поправок на инфляцию. «Натрон» ввел вызов агента на дом, в том числе и по телефону.
— Нелегко было?
— Еще бы! — соглашается Галина Михайловна. — За это время через наш коллектив прошли десятки, а то и сотни людей. Оставляем только самых лучших. Каждому новичку даем недельный испытательный срок. Слишком короткий, говорите? Достаточный, чтобы и себя показать, и, в случае чего, «дров не наломать».
— Трудно, наверное, вам, женщине, с мужчинами?
— Ничуть! Я, знаете ли, росла в поселке, где были одни мальчишки. Потом на производстве — и на «Техстекле», и на ПУЛе — мужчинами руководила. Со всеми находила общий язык. И все могли называть меня «свой парень». Но без фамильярности, просто за четкие деловые отношения, понимание проблем и быстрое их решение, что свойственно, скажу без лести, больше представителям сильного пола. И сейчас среди сотрудников я однозначно предпочитаю мужчин. С ними проще. Они понимают, что добрые отношения и в то же время требовательность вполне могут сосуществовать. Женщина же, если с ней поговоришь душевно, уже считает тебя подругой и потому сразу рассчитывает на какие-то поблажки.
— А вас как женщину не тяготит похоронная служба? Все-таки прекрасный пол у нас как бы символизирует вечное продолжение жизни, радость, а тут гробы, венки!..
— Но ведь женщина, будучи более эмоциональной, острее воспринимает случившееся. А это в нашем деле очень важно. Поймите, речь идет не только о конкуренции, а о сострадании чужому горю, столь необходимому в нашей работе.
И Гайворонский, и Михайлов исключительно высокого мнения об организаторских способностях и инициативности Абрамовой, считая, что эти ее качества в «Натроне» реализовались процентов на 50, не более, — мешает нехватка финансов, другие проблемы…
Ну а конкуренты… Они тоже с уважением относятся к Галине Михайловне. За исключением, правда, «Ритуала». Но тут Абрамова виновата сама — в силу «несдержанности» в профессиональных спорах и неуемном стремлении все изменить к лучшему.
Было это еще в те времена, когда «Натрон» снимал, как сейчас шутят, два с половиной метра площади в городском отделе ЗАГСа, регистрирующем смерти. А располагался отдел рядом с государственной, ныне муниципальной похоронной службой «Ритуал». Невольно возникала конкуренция. И вот как-то руководство «Ритуала» вызвало натроновцев на совместную планерку-совещание. А точнее — «на ковер». И не стеснялось в выражениях: «Почему вы воруете у нас клиентов?!»
Абрамова не выдержала: выдала все, что думала о невольных соперниках. А в конце добавила, словно гвоздь вбила:
— Посадите меня на день на вашу приемку — и я покажу, как надо работать!..
С тех пор руководство «Ритуала» не желает видеть Абрамову, по ее словам, на расстоянии ближе, чем полтора километра.
А в «Ритуале» что-то стало меняться? Стало. Правда, с большими опозданиями и тяжелым скрипом, чтоб хоть как-то поспевать за стремительно уходящим вперед «Натроном».
— Жаль, что так тогда получилось! — сокрушается Гайворонский. — Предлагал же я «Ритуалу» объединиться. Сейчас бы не было нам равных в городе!
Конечно, напуганные прежним казарменным монополизмом во всех сферах услуг, включая похоронные, мы боимся возникновения крупных организаций, которые, не имея конкурентов, будут работать как попало. Но в «Натроне» всегда дорожили своей профессиональной честью. Так что остается только сожалеть, что очень многие саратовцы, на чьи семьи обрушилось самое страшное горе, не получили обслуживание на должном уровне. А могли бы! Или еще смогут?
Впрочем, это уже не наш вопрос.
Петр КУХТА
«Новый стиль» 1 июня 1996г. №19 (115)