ХОТЬ В РАЙ, ХОТЬ В АД – без блата и волокиты
А ЕСЛИ ВДРУГ ВОЗНИКНУТ ПРОБЛЕМЫ ШЕПНИТЕ ОХРАННИКУ НА УШКО: «Я ОТ АЛЕКСАНДРА БОРИСОВИЧА…»
В уездном городе N было так много парикмахерских заведении и бюро похоронных процессии, что, казалось, жители города рождаются лишь затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем и сразу же умереть. (Сами понимаете, И.Ильф и Е.Петров, «Двенадцать стульев»)
ЛУЧШЕ БЫ САМ УМЕР !..
В связи с особенностями прически, не знаю, как теперь в Саратове насчет парикмахерских заведений, а вот число бюро похоронных процессий неуклонно растет, и, не исключено, скоро их будет столько же, сколько было & городе N. И это замечательно, потому что великие писатели-насмешники даже не подозревали, до чего может довести человечество одна-единственная на весь город государственная контора ритуальных услуг, превратившая похороны в страшную пытку для тех, кто временно остался на этом свете.
Только человек с богатым социалистическим жизненным опытом знает, сколько крови (в переносном смысле) и водки (в буквальном) попила эта контора из родных и близких наших сограждан, если среди них не оказывалось члена РСДРП с незапамятных времен или директора гастронома. Для простых смертных, коих и при историческом материализме было все-таки большинство, неумолимый похоронный сервис выглядел так: гроб есть, места для могилы нет; место купил – катафалки разъехались; попался катафалк — кончились гробы. Если бы почивший мог знать, чего эта процедура стоит для его семьи в материальном и моральном исчислении, он бы жил вечно. Как Ленин.
Но ведь Ильич один такой. В Саратове ежедневно уходят в мир иной человек тридцать, за год — около десяти тысяч.
НАВЕЧНО В ПАМЯТИ НАРОДНОЙ
Александру Борисовичу Гайворонскому надо ставить памятник при жизни. С эпитафией: «Это человек, который спас
население города от унижений, издевательств и бесконечных поборов».
Восемь лет назад Гайворонский, врач по профессии, первым бросил вызов монополисту, мучителю, создав частное предприятие понятного вам назначения — «Натрон». Он как бы развернулся на 180 градусов: призванный продолжать жизнь, стал провожать в последний путь. Но — достойно! Без телефонных звонков начальству, взяток и самой твердой у нас валюты — водки. Правда, сам он полагает, что у двух своих видов деятельности — прошлой и настоящей — начало одно: милосердие. Подчиненным внушает: «Запомните: мы не с мертвыми работаем, а с живыми, облегчая им самые тяжелые минуты жизни».
… Протискиваюсь в его кабинетик. Кругом теснотища — венки, гробы… Я бы предпочел для себя вот этот — обитый бархатом, «брежневский», как здесь его называют. «У меня гроб-огурчик, отборный, любительский…» — ну как обойтись без классиков? Есть и за сто, а этот, наверное, дороговато будет — 400 штук, мои не потянут. Если только Гайворонский скостит… Есть у него такой неслыханный прежде вид обслуживания — гибкая система льгот и скидок. Для малоимущих. А в исключительном случае и вовсе без рубля схоронит.
— Не верю! — чуть не воскликнул, я, как положено по системе Станиславского.
Директор предприятия, ближайшая сподвижница хозяина Галина Михайловна Абрамова принесла стопку документов: вот, пожалуйста, эти — бесплатно. И рассказала, как однажды их ребята — те, что выносят и в могилу опускают, — расплакались при всем честном народе. Я опять усомнился: это все равно, что увидеть плачущего большевика. Но хватит шуточек: одинокая старушка хоронила пришедшего из тюрьмы сына, умер от туберкулеза, очень распространенного в местах столь и не столь отдаленных. Так вот, когда с нее ничегошеньки не взяли, встала она на колени и перекрестила похоронную бригаду. Тут и пролилась скупая мужская слеза…
Кстати, ребята Гайворонского настолько в этих делах поднаторели, что некоторым, извините, хоть рясу надевай. И еще кое-какие науки освоила: как не хамить и, более того, быть вежливым, а также где найти в себе силы отказаться от «левых» денег и того же традиционного пузырька. Не секрет: кадровая чехарда имеется, но держат только тех, кто не подведет и не опозорит. Как ни странно, Гайворонский утверждает, что в отношениях с коллективом исповедует «коммунистические принципы с добавлением демократии». Максимум, что разрешается сотрудникам, если уж очень хотят их «отблагодарить», это сесть за поминальный стол. Но, ребята-демократы, — только щи и никакого алкоголя. Обманешь — потеряешь гораздо больше.
ВСЕ ТАМ БУДЕМ. НО ГДЕ ИМЕННО ?
Естественным продолжением и конечным пунктом похоронного сервиса является кладбище. Если вы при жизни не служили директором крупного предприятия ВПК, кладовщицей овощной базы или президентом компании, состоящей из трех коммерческих ларьков, то после смерти лежать вам ближе к городу Вольску, чем к Саратову. Центр отдан также павшим в локальных перестрелках.
А где справедливость, о которой так много сказано и спето? Где равенство и братство?
Tю-тю, во все времена и при всех режимах это просто басни. Сегодняшняя помпезность и излишества, демонстрируемые крутыми и богатыми, которые понесли потери в своих рядах, — это не что иное как ответ на официальные привилегии начальников. Чем, дескать, мы хуже?
Между прочим, благотворительность Гайворонского, если честно, — вовсе не оттого, думается мне, что Александр Борисович и Галина Михайловна день и ночь плачут вместе со своими клиентами. Все проще: неимущие обслуживаются по-божески за счет имущих. Нищим перепадает с барского стола. Как везде и всюду.
И коли мы печемся о возрождении российских традиций, то давайте и кладбище сделаем человеческим. То есть подумаем и о душе, и о теле. Я видел договора, заключенные одинокими людьми с похоронной службой Гайворонского, причем довольно выгодно: несколько лет назад они заплатили по 40-50 тысяч, а то и меньше, живут и здравствуют, слава Богу. Но куда денешься — рано или поздно «Натрон» своё обязательство выполнит — проводит их в последний путь. А почему бы, если есть на что, и местечко заранее не присмотреть? И склеп семейный не завести? Слово — за администрацией города.
Не пугайтесь только: намекаю на частное кладбище. С ровными рядами не кричащих, но приличных памятников, с часовенкой при входе, разумеется, ухоженное и чистое. Элитарное? Нет, скорее, цивилизованное, на котором и средний человек мог бы иметь фамильный посмертный приют для нескольких поколений. Нет в этом ничего ужасного: надо просто легализовать то, что в реальности давно существует. Сюда бы и бедному была дверь не закрыта — опять же за счет богатого.
… Вы куда рассчитываете попасть: в рай или ад? Впрочем, в данном случае это не имеет никакого значения. Команда Гайворонского, в отличие от гробовых дел мастера Безенчука, здоровьем вашей тещи не интересуется. Здесь даже не говорят клиентам «до свидания», чтобы не напоминать о возможной встрече. Говорят: «Всего хорошего». А там — как Бог даст.
Сергей КАЗОВСКИЙ
«Новый стиль» 27.02.95г. №6(59)